|
13.06.2003 00:00
Ирина Мединцева
Красота — понятие тонкого духовно мира, которое зачастую путают с понятием эстетики — материальным воплощением красоты… Эстетика материальна настолько, что ее можно купить за деньги — эстетика интерьера, имиджа и даже эстетика поведения и выражения мысли… Безусловно, эстетика влияет на человека, на формирование его вкуса, но она теряет связь с понятием истинной Красоты, когда человеку чужда духовность и красота мысли. Такой человек может окружить себя прекраснейшими произведениями искусства, но так и не сможет наслаждаться их красотой, видя в них лишь предметы роскоши и атрибуты своего благосостояния. Он никогда не увидит несметных сокровищ, лежащих у него под ногами, не оценит причудливого рисунка на крыле бабочки, формы случайно поднятого с земли камня, стремления первого солнечного лучика пробиться к нему сквозь угрюмые сумерки и пожелать ему доброго утра, а не просто обозначить новый день…
Счастье, заключенное в накоплении материальных ценностей слишком поверхностно и мелко. Оно напоминает кукольный домик Барби, наполненный мебелью, бытовой техникой и всевозможными предметами роскоши, которые можно коллекционировать. Это самый легкий путь достижения "счастья". Он привязывает к вещам, заставляет мыслить стереотипами, и в итоге, приводит в тупик, к ограничению свободы и полной духовной деградации. Мало кто, из идущих по этому пути понимает, что их конечная цель - всего лишь пустышка из розового и сиреневого пластика, сделанная бездушным станком. Да в этом, наверное, их счастье, что не понимают…
Над клумбами, кустарниками, столиками кафе и припаркованными рядом Мерседесами летит бумажный самолетик. Озорной весенний ветерок подхватывает его и несет дальше и дальше. А следом бежит хохочущий пятилетний мальчуган и не спускает глаз со своей бумажной игрушки, потому что она для него сейчас дороже всего на свете… Ведь этот самолетик летает просто так. Ему не нужны батарейки, его не надо заводить ключом, а еще его сделал папа…
"Будьте как дети, ибо их есть Царствие Небесное" — говорит Писание. Дети, хоть и интенсивно копируют не слишком гармоничный мир взрослых, но их души еще гибкие и открытые, они еще не потеряли способность воспринимать прекрасное не с прагматической точки зрения, а сердцем, чувствами… Красота обезоруживает еще не окрепшую в их сердцах жестокость…
На одной из улиц на окраине большого города играли дети. Они хвастались друг перед другом новыми игрушками, велосипедами, джинсами и роликами. Только один худенький, скромно одетый мальчуган сидел на лавочке и молча наблюдал за происходящим… "А что, Вася, мама не может купить тебе такую электронную игру?", — обратился к нему один из ребят. "Да они же бедные!", — насмешливо крикнул другой. Малыш вздрогнул, соскочил с лавки и слезы наполнили его глаза. Ребята стояли вокруг него и смеялись. И тогда Вася заикаясь, но гордо и звонко сказал: "Зато, зато перед нашим окном растет дерево, которое зацвело первое в городе!" Все обернулись и действительно увидели прекрасное цветущее дерево перед Васиным окном, которое дарит свою красоту всем, кто способен ее воспринимать, и этому дереву все равно, как ты одет и есть ли у тебя дорогие игрушки…
Это так здорово посмотреть на мир глазами ребенка, надо только захотеть. И тогда узнаешь настоящую цену Красоты, щедрость подарка, который зовется Жизнь...
13.06.2003
|
14.05.2003 00:00
Федор бежал, жадно глотая морозный воздух. Восемь тридцать - начало машинного времени, но до цели оставалось еще двести тридцать шесть метров. Вдруг Федора что-то приподняло и он мгновенно оказался у входа в здание института. «Чудеса!» - подумал он и посмотрел на часы. Восемь двадцать пять. Не сообразив, что это тоже чудо, он сорвал с себя куртку и шапку, нахально протиснулся сквозь таких же «отличников» и всучил гардеробщице в обмен на жестяной номерок свои доспехи. Теперь можно спокойным шагом двигаться в вычислительный зал. Самое главное – не соблазниться запахом свежеприготовленного два дня назад шницеля и не зайти в соседнюю дверь, за которой скрывался студенческий буфет. Это ему удалось. Траектория его движения лишь слегка отклонилась от оптимальной.
Федор открыл дверь с надписью «вычислительный зал», за которой располагался небольшой предбанник. Там стояли четыре телетайпа и студенты-энтузиасты толпились в очереди, чтобы собственноручно отперфорировать ленточку для ввода своей программы в машину. Очередь создавала белый шум. Все четыре аппарата были заняты. За первым сидела Светка из параллельного потока и раздражала очередь скоростью набивки телетайпной ленты, одним пальцем тыкая в тугие клавиши гедеэровского монстра. За остальными аппаратами сидели Толик – зубрила, что весьма не типично, далее неизвестный индивидуум, наверное прогульщик, и светила кибернетики лаборант Кактус, который с пулеметной скоростью выдавливал из щелки в деревянной тумбочке белую ленту, продырявленную гениальной фортрановской программой. Но студенты писали свои программы на языке доселе никому не известном. Придуман он был специально для машин с грузинским именем «Наири». Две такие машины стояли в том самом зале, о котором гласила табличка на двери.
Свое произведение Федор приготовил еще вчера и тогда же заказал два часа машинного времени. Он прикинул, что этого должно хватить для решения системы из четырех дифференциальных уравнений.
Потеснив очередь, он просочился в зал. Обе машины перемалывали нули и единицы, которые с трудом умещались в ее корпус, похожий на огромный опрокинутый платяной шкаф. Каждая из них моргала бесчисленным количеством лампочек, давая понять оседлавших их студентов, что мы мол заняты. Наконец-то одна из них начала облегчаться. Стоявшая рядом на специальном столике печатная машинка трясясь и поскрипывая стала штамповать длинное бумажное полотенце, на котором были видны оттиски металлических литер, ударявших сквозь красящую ленту с полузасохшими чернилами. Слегка покачнулся висящий на стене портрет декана, который стоял в обнимку с Карлом Марксом.
- Поздравляю, - сказал Федор обрадовавшемуся результатам своей деятельности Женьке по прозвищу Ковш. – Теперь в папочку - и курсач готов.
Ковш, довольный и счастливый, аккуратно сложил распечатку и засунул ее в потрепанный целофановый мешок. У машины мгновенно оказался Толик.
- Я побежал в кабак. Все равно на электродинамику опоздал, - улыбаясь протараторил Ковш и растворился в воздухе.
На его месте из рассеявшегося тумана появился держащий в руках ворох перфолент лаборант Кактус.
- Ну что, помнишь как заряжать? – немного надменно произнес Кактус.
- Угу.
- Тогда давай.
Федор лихо поднял крышку устройства ввода, уложил на фотоэлементы ленточку и с аккуратным грохотом привел устройство в боевое состояние. В это время Кактус что-то бурчал себе под нос и заталкивал свои перфоленты в мусорник.
В предбаннике слышался легкий шум, сквозь который можно было различить отдельные слова: «Кактус», «декан» и «дурак». Но Федор не обращал внимания на все происходящее и протянул руку к кнопке, будто собираясь запустить межконтинентальную ракету. Нажал. Перфолента с оглушительным треском плавно перешедшим в нечто похожее на свист промчалась над фотоэлементами и вылетела из устройства ввода.
- Заработала! – хлопнув кулаком о ладошку, выпалил Федор.
Машина стала моргать лампочками.
Шум в коридоре нарастал. Кактус наконец-то затолкал весь свой хлам в мусорник и стал медленно вставать, постепенно превращаясь в нечто напоминающее Ленина на броневике. Но вместо пламенной речи его округлившийся рот издал звук, напоминающий сирену скорой помощи:
- Ё-о-о!
Толпа из предбанника вместе с шумом, из которого исчезло слов «декан», в одно мгновение оказалась вокруг Кактуса. Обе машины замерли, прекратив помаргивание, но не зависли. Это была вычислительная солидарность.
- Мой курсач... – чуть не плача произнес Кактус.
Оказалось, что по ошибке он выбросил не ту ленту. Тайно влюбленная в него Светка предложила свои услуги по набивке перфоленты. Остальные тайно влюбленные сочувствовали, но помогать никто не стал. Кактус основательно расстроился, и чтобы хоть как-то разрядиться, прогнал Толика от второй машины и стал отвинчивать ее боковую крышку.
- Профилактика, - обиженно и резко сказал Кактус.
Толик был вынужден сдаться. Лаборант - для него начальник. Однако Федора гроза обошла стороной, и он уставился на печатную машинку в ожидании результатов работы своей программы, но «Наири» не торопилась.
Рядом шуршал Кактус. Минут за пять от бедной жертвы он с компенсационным воодушевлением отвинтил боковую стенку и в открывшемся проеме стали видны сотни транзисторов. Федор повернул голову в сторону произведенного Кактусом разкардажа.
- Может помочь чем? – спросил Федор, стараясь успокоить нервно машущего отверткой Кактуса.
Кактус сидел на корточках и молчал. Он продолжал разрядку напряженности своим способом. Вытащил из корпуса машины пару плат, сплошь усеянных зелеными резисторами величиной с палец и бочонкообразными транзисторами, подергал за какой-то пучок проводов, дунул, плюнул и в очередной раз ткнул в один из многочисленных разъемов своей отверткой. Бедная «Наири» в ответ метнула в него сноп искр и испустила едкий аромат жаренного полиэтилена. Лицо Кактуса обрело цвет растения, в честь которого он был прозван.
Федор решил не подливать масла в огонь и потихоньку направился к выходу. Он прикинул, что через часок Кактус остынет и порозовеет, а машина закончит расчет. Тогда с чистой совестью можно будет вернуться и забрать свою распечатку.
Федор переместился в буфет. Шницели, сосиски, булочки, кофе, бутерброды призывали голодного студента увеличить потенциальную энергию и расстаться со своим рублем. Он поддался и через пятнадцать минут двести пятьдесят шестая часть содержимого прилавка оказалась у него в желудке. От уже не хрустящего рубля осталось сорок три копейки.
Федор посмотрел на свои часы марки «Восток». Они вполне категорично показывали, что прошло два часа. На его лице отпечаталось удивление и он вспомнил, что утром что-то подобное уже было. Тогда исчезло пять минут, сейчас – час и сорок пять. Он вскочил и побежал в вычислительный зал. Бумага в пишущей машинке по-прежнему оставалась чистой. «Что-то не то» - подумал Федор. И в это мгновение застучали литеры по серовато-белому полотну. Федор пригнулся к месту возникновения текста, чтобы лучше рассмотреть результаты своей работы и...Машина замерла и на бумаге проявилась надпись «ошибка системы».
В комнате был полумрак. Ее освещали лишь настольная лампа с темно-зеленым абажуром и экран монитора, который излучал приятный голубоватый свет. Пространство наполнял легкий беспорядок. Только стоявшая на столе статуэтка многорукого Шивы отвлекала взгляд от модернистских обводов компьютера, бесшумно засасывающего воздух в кулер четвертого пентиума. Последний номер газеты «digital times» был нежно придавлен к столу щекой Федора, а его левая рука лежала на клавиатуре, надавив на невообразимое сочетание клавиш. Федор спал.
Экран монитора высвечивал надпись - «ошибка системы».
Рассказ был написан специально для конкурса "digital times".
Этот рассказ можно копировать на другие веб-сайты без моего разрешения при условии размещения в его коде подписи в виде гиперссылки: <a href="http://www.alx.lv/">Александр Щербин</a>.
|
